Игнатович (Шершнева) Ефросинья Павловна

Я из Лепельского района, из деревни Городчевичи. К началу войны нас, детей, в семье было семеро. Папа ушёл в партизаны. Его потом убили. Мне к тому моменту исполнилось четыре года. Я была маленькой, а потому в моей памяти только смутные воспоминания». Полицай по фамилии Начовкин сдал гитлеровцам семью Ефросиньи Павловны. За матерью и её детьми приехал вооруженный отряд. Начальник отряда, немец, увидев маленьких детей, сказал им: «Nach Hause!» («Идите домой!) – пожалел, значит. Но вмешался полицай. «Начовкин настоял, чтобы забрали всех. Сказал немцу: «Тебя убьют, если не сделаешь этого». Нас посадили в поезд для скота и увезли в Варшаву» В 1943 году Ефросинья Павловна с братьями и сестрами оказались в Освенциме. С матерью их разлучили. За девочкой приглядывал старший брат Анатолий, которому на тот момент было 7 лет. «Я плохо помню те события, но брат позже мне всё рассказал. Я получила номер 61802 на руке, который до сих пор со мной. Мы голодали. Кормили заключенных баландой: крапива, брюква, капуста – наварят, вонь стоит страшная. Хлебушка давали тоненький кусочек на весь день. Я все время плакала: так хотелось есть. Брат делал что мог: шкорлупки от бураков подберёт возле кухни, натрёт и мне даст. Однажды я попросила еды у полицайки. Та в ответ ударила черпаком, так моя маленькая ручка потом висела… У нас, заключённых, брали кровь для солдат. У меня забирали немного крови, потому что я была ещё совсем маленькая, а у брата – много. В общем, не приведи Господь» Маленьким сёстрам Ефросиньи Павловны, Вере и Лиде, работники Освенцима бросили еды – что-то похожее на сахар. Те подобрали крупицы еды, съели и умерли в муках – оказалось, это была хлорка. Тела сестёр сожгли в крематории. «Нас освободили в 1945 году. После лагеря выжили трое: я и два брата. Нас отправили в детский дом в Москве. Маму мы потеряли, не знали, жива ли она» Мама Ефросиньи Павловны выжила. После освобождения из Освенцима она написала письмо в Лепельский район. То же самое сделал старший брат. Так и нашлись. «Мы уже успели освоиться в детдоме. Нас хорошо кормили, я ходила в школу, считала мамой воспитательницу Веру. А потом приехала мама, черная, страшная. Я её не узнала и испугалась, закричала: «Цыганка!» Не хотела с ней уезжать, даже просилась остаться в детдоме. А брат не мог от неё оторваться. Обнимал и всё время плакал» Когда Ефросинья Павловна выросла, вышла замуж и родила своих детей, мать вспомнила этот случай и сказала ей: «Вот попробуй теперь сама оставь своих детей в детском доме!» «В рамках программы примирения меня приглашали в Германию. В 2008 году ездила туда. Нас водили по школам и церквям на экскурсии. Как-то раз немецкие дети спросили у меня: «Держу ли я в сердце зло на них?». Я ответила: «Конечно нет. Вы же дети. Относитесь к нам хорошо, а мы к вам ещё лучше будем!»