Шереметьева Лидия Михайловна

Я, Шереметьева Лидия Михайловна, родилась 8 января 1942 года. Семья у нас была большая: мама, папа, я и две мои сестры. Жили в деревне Домники. Родители мои работали в колхозе. Папа был партизаном, и когда узнал, что я родилась, прибежал посмотреть меня. Мама рассказывала, что как только пришел папа домой, загремели мотоциклы. Это были немцы. А наш дом стоял рядом с лесом, поэтому папа сразу через забор побежал в лес.

Немцы стали стрелять по нему, и мама моя со страха чуть не умерла. Но папе удалось убежать в лес, а мама думала, что убили. И после этого нас начали выгонять из деревни.

Выстроили в шеренгу, чтобы расстрелять. Мама рассказывала, что приехали еще немцы и полицай. Полицай, как оказалось, знал папу, и когда немцы ему сказали, что папа наш партизан, тот ответил, что это неправда, и он просто-напросто пасет лошадей. И благодаря ему нас вывели из шеренги. А всех остальных расстреляли. Деревню нашу спалили всю, и нам пришлось жить в лесу. Я же была маленькая, нужно было что-то есть, а еды-то не было. Немцы же слышат плач детей. Дедушка из калоши вырезал резинку, чтобы я игралась и не плакала. Чтобы было мягче и теплее спать, мы устилали землю еловыми лапками. Вот так мы и прожили в лесу.

В 1944 году нас уже вывезли в Германию. Некоторых людей высаживали в Литве, Латвии. Привезли нас в лагерь, территория была обтянула колючей проволокой. Бауэр забрал всю нашу семью: взрослых и пятерых детей. Жили в каком-то бараке (по словам мамы). Бабушка с дедушкой были дома, продукты нам приносили. Я хорошо запомнила, как нам приносили сахар. И я палец макала в сахар, чтобы хоть что-то сладкое взять в рот. Родители ходили на полевые работы. Находились люди, которые не хотели работать, их били за это плетками.

Освобождали нас советские войска. Немцев уже гнали из Беларуси. Папа мой пошел к своей сестре, она в соседней деревне жила. Он у нее спрашивал, расстреляли ли нас, он ведь не знал ничего. Сам был ранен в левую руку. Сестра его уговаривала остаться, не ехать никуда. А он сказал, что раз его семья погибла, то нет ему смысла оставаться. И дошел до Прибалтики. Из Прибалтики он прислал письмо и деньги, говорил, что такие бои идут, что голову из землянки не высунуть. И после его письма пришло извещение, что он погиб. Случилось это в 1945 году в городе Крапе (Латвия). Недавно его перезахоронили, их братскую могилу перенесли в город Лиепай. А похоронка пришла его сестре.

Когда мы приехали в нашу деревню, она вся сожжена была. Жили мы в землянках, дедушка даже баню умудрился сделать в ней. В землянке было много вшей, клопов. Маме прислали корову. Все, кто жил с нами в деревне, так обрадовались, что хоть одна корова будет на всех. А корова на следующий день умерла, плакали всей деревней, так жалко было. Есть нечего было, еще и бабушка заболела тифом. Ели вереск. Дедушка отправился в Прибалтику, оттуда принес консервы, там картошка была. Эту картошку мама давала бабушке, ведь она болела. А мы ели очистки от картошки, вкусно нам тогда было.

Жили мы тяжело. Потом дедушка с дядей построили небольшой домик. Мы всей деревне по очереди помогали строить дома. Маме тяжело было, ведь нас трое. На ферме работала. А потом мама узнала, что у нее онкология. Мне тогда было шестнадцать лет, только школу окончила, и меня вместо мамы позвали на ферму работать, правда недолго, всего семь месяцев. Потом устроилась на работу в Полоцк, в столовую. Работали мы по трое суток, а сутки дома, а потом решили сходить в военкомат. После поехали работать в Германию по направлению от военкомата. Попала на работу в город Бад-Эльстер, в санаторий. Санаторий был военный. Работала там три с половиной года. Потом вернулась обратно к Полоцк, потому что мама заболела. Работать пошла в кулинарию. Вышла замуж, родила двух детей. Построили квартиру.

Сейчас Лидия живет в Полоцке. Ей 82 года. Она пережила инсульт, но с ней всегда была рядом ее семья. 

Молодежи желаю мира, чтобы они не познали, что такое война, здоровья, а остальное все само получится.