Индюкова Антонина Фёдоровна

Немцы приезжали к нам в деревню. А за Двиной стояла партизанская бригада Мельникова. Немцы ставили миномет и целый день пускали мины. А потом весной в 44 году, перед освобождением, все дома сгорели и все переехали через Двину, выкопали землянки и жили в них. Рядом стояли партизанские отряды (Мельниковцы). Немцы стали проводить блокаду в лесу. Партизаны дали приказ нам выбраться из леса, то есть спасаться, кто как может. Мы все бросили и пошли в лес. Они потом в один день окружили лес, и всех жителей согнали в деревню Островляны. Потом до Двины мы прошли деревню Усвицу, Ваделино в Ушачском районе. Потом в деревне Бадялино в сарай нас согнали, и мы там были несколько дней. Потом нас выгнали на улицу и перебрали: налево – стариков и малых, а направо – таких, которых они задумали взять (вывезти). Подогнали к Двине, по Двине у них ходили уже баржи с мотором. В эти баржи складывали все, что отбирали у жителей Ушачского района. К нам подогнали пустую баржу, и туда погрузили тех, кого задумали в Германию отвезти. И нас повезли в местечко Улу. Там, где впадает река Улянка в Двину, нас выгрузили и повели по улице. Мы шли по мосту (он не был взорван). Наши войска, когда отступали в 41 году, только опустили левый и правый края моста. А немцы все восстановили и ездили всю войну (4 года по этому мосту). Вот нас прогнали по этому мосту, уже было темно, пригнали в деревню Макраки. Там мы сидели несколько дней. Потом некоторых из нас осмотрели врачи, и нас погнали на станцию Лошак. Кажется, это была Пасха русская в этот день. Многие плакали. Нас погрузили в телятники и повезли через Польшу, Варшаву.

Повезли нас в город Санкт-Пельтон. Этот город и сейчас есть.  Нас привезли не в лагерь, а в профтехучилище. Здание стояло под горой (Альпы). Нас поместили на второй этаж, там спальные бараки были, а внизу стояла техника, станки. Был мастер. Мы ходили по дням к этим станкам. И нас учили обрабатывать металлические детали. Мы там прожили три месяца. По выходным и праздникам мы не работали, а ходили по деревням и попрошайничали еду. Кормили нас плохо. Давали баланду (шпинат, брюква). А через три месяца приехал молодой немец, около 40 лет ему было, забрал нас и повел на жд вокзал Санкт-Пельтона. Привезли нас в город Веннойлштадт. Остановились мы в разбомбленном лагере. Рядом был самолетный завод. Окна были разбиты. Бомбили, говорят, не наши войска, а американцы, это уже второй фронт был открыт. Лагерь весь сгорел. Остались только два барка.

Почти все бараки сгорели, остались только два. Нам разрешили туда зайти. Мы зашли, а там на кровати лежал мальчик. Лет 10 ему, и он нам рассказал, что тут   был большой налет самолетов. Они все разбомбили, и погибло очень много узников, таких, как мы. А еще там было много обгорелых документов. Нам разрешили покопаться в них, может быть, найти знакомые фамилии. Но мы никого не нашли. Потом он нас забрал и повел на железнодорожный вокзал.  Посадил нас на ступеньках вокзала на улице, внутрь не повел нас. А сам пошел билеты покупать. К кассе подходили немцы без рук, без ног, головы перевязанные. Это были те, которые отвоевали уже и ехали домой. Потом он нас посадил в пассажирский вагон, и мы поехали в населенный пункт Обервальтердорф. В этой деревне нас пометили в лагерь, который был огорожен колючей проволокой. Рядом было бомбоубежище, в котором было все оборудовано, даже проведен свет. Нас поселили в казармы. Там стояли двухэтажные кровати с матрацами, подушками из оберточной бумаги и деревянных стружек. Одеяла не было. Укрывались своей одеждой, которая на нас была надета. На мне было   пальто старшего брата. Рядом была столовая. Утром давали черный кофе, несладкий, кусочек хлеба с маргарином. Рядом с нами в бараке жили французы. Нас кормили в одной столовой, но их столы стояли в другом   конце.  А за стенкой у нас жили еще итальянцы. Условия жизни были, как и у нас. Жили мы там несколько месяцев. Работали в две смены, в ночную и в дневную, на станке для обработки металлов.

Еще они говорили, что это был нефтеперерабатывающий завод. А в войну его сделали авиационным заводом. В выходные мы не работали. Недалеко жил румын, и у него был мальчик, лет 13, который жил на огороде в будке в очень плохих условиях. А мы ходили туда по выходным и выбирали лук-севок. Мы воровали морковку. Она нас и спасала. Даже и на зиму запасы сделали.  А потом за нами стали следить. Когда начали приближаться наши войска, нам сказали до обеда работать, а потом идти домой. Столовую уже закрыли. Нам сказали ждать трактор с прицепом, а здесь будут бои. Мы не послушали, позакрывали окна в бараках и смотрели в щёлочку. Подошел трактор с прицепом, а из нас никто не вышел. А еще с нами жила украинка, она со своим мешочком вышла и села, но не знала, куда ее повезут. Там горы, а около гор заводы, наверно, поселки. Нам сказали, что там будут сильные бои, и там, где мы жили. Над нами часто летали самолеты… Наверное, американские… Появились наши солдаты.  Днем наши девчонки стили выходить на улицу. Рядом – дом, и стояла наша «Катюша». Рядом с ней стоял дежурный солдат. Он нам сказал, что по улицам ходить опасно. Мы вернулись назад. А потом немцы стали готовиться к бою, подтягивать оружие. У нас недалеко от лагеря были кустарники, они подтянули туда свои танки, орудия.